Время приоткрыло еще один важный факт. В тот момент, когда самолет Гагарина и Серегина находился в зоне, ее пересек на сверхзвуковой скорости самолет марки «Су», взлетевший с другого аэродрома. Почему он там оказался? Кто его пилотировал? Как близко он прошел от «спарки»? Не в нем ли причина трагедии?
Нелегко писать о трагическом. Пусть оно уже пережито, пусть ушло в прошлое, но рана так и не зажила. Я и сейчас слышу его голос — где-то взволнованный, где-то спокойный, звенящий и твердый. Вижу его лицо, улыбку. Открытую и светлую, как весенний солнечный день. И думаю: никто из живущих на нашей планете, которую он нежно назвал Голубой, никогда не был да и не будет в обстоятельствах, подобных тем, что выпали на его долю. Он первым из всех землян за все времена их существования переступил ту черту, дальше которой до апрельского дня 1961-го могли проникнуть лишь беспокойная человеческая мысль и мечта. Но не сам человек. «Он всех нас позвал в космос!» Повторю: это сказано о нем. И лучше, наверное, не скажем.
Одного полета ему было мало. Он хотел летать. Много. По-настоящему
Нет среди нас Юрия Гагарина, того, кто первым осуществил извечную мечту человечества, шагнул в океан звезд, облетел планету, увидел ее со стороны. Трагическая, нелепая, невосполнимая и все еще загадочная потеря. Наша боль и скорбь. Навсегда!
И свои мысли высказывал просто, доходчиво, искренне
...Звонок главного редактора по внутреннему телефону в вечернее время ничего хорошего не сулил. Его короткое, но требовательное «Зайди» — тоже. Через минуту я был в его кабинете.
«Погиб Гагарин, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Ты ближе к этим делам, узнай, но только побыстрее. Может быть, придется остановить номер...»
Не сразу дошел до сознания смысл этих ужасных слов. «Как это погиб? Где, когда? Чушь какая-то». В кабинет вернулся ошарашенным. «У кого узнать, куда звонить, да и как задавать такой вопрос?» Стал накручивать «надежные» номера. На мои острожные намеки звучал весьма неопределенный ответ: «Ты о чем? Говори напрямую!» Напрямую спросить я не решался, а потому вернулся к главному и попросил разрешения позвонить по «вертушке». В кабинете генерала Каманина трубку снял его помощник Горегляд.
— Николая Петровича нет, — ответил нервозно. — Что тебе?
— Это правда? — с трудом выдавил из себя.
— Правда, — отрывисто прозвучало в трубке, и раздались короткие гудки.
Долго держал трубку, не решаясь положить на рычаг аппарата. Трудно передать состояние, овладевшее мной: «Юра Гагарин... Юрка! Юрочка!..» Трубка отзывалась монотонными гудками. Рабочий день заканчивался, и узнать какие-либо подробности случившегося в тот черный вечер так и не удалось: телефонные номера, которые набирал по «простой» и «кремлевской» связи не отвечали, а те, к кому удавалось дозваниваться, ничего определенного сказать не могли. Для многих мой «закодированный» вопрос был как снег на голову: неожиданный и пугающий.
Позже стали известны некоторые подробности. Они сводились к тому, что 625-й (позывной Гагарина) на аэродром не вернулся, связь с экипажем прервалась неожиданно, что произошло, никому не известно. Решением Главкома ВВС маршала К. Вершинина на поиски самолета Гагарина и Серегина были подняты все имеющиеся средства, оповещены все аэродромы. Время шло, но никаких данных не поступало. Спустя три или четыре часа после потери связи с экипажем, с поискового вертолета, который пилотировал полковник А.Каток, сообщили: «В лесу в районе деревни Новоселово виден дым и очаг пожара».
Остаток дня и почти всю ночь прибывшие на место катастрофы собирали останки погибших, обломки самолета, фюзеляж которого скрывала глубокая воронка, наполнившаяся водой. Глубокий снег и темнота затрудняли поиски.
Вокруг воронки сосредоточилось много людей и техники. Место освещали аэродромные прожектора, стучали отбойные молотки, гудели компрессоры и водяная помпа. Мокрые, грязные, уставшие люди извлекали из воды и грязи искореженное железо. Одного тягача хватило, чтобы погрузить то, что осталось от МИГ-15. Примерно к 5 утра обломки доставили в один из подмосковных НИИ для экспертизы...
Это рассказывали те, кто был в ту ночь в районе Новоселово. От врачей Звездного городка узнал, что останки погибших тоже возили на специальную биохимическую экспертизу. Встретиться с генералом Николаем Петровичем Каманиным удалось лишь через несколько дней. На вопрос «Что же произошло?» он раздраженно пожал плечами: «Не знаю, ничего не знаю! Комиссия работает, выводов еще нет». Свою версию случившегося излагать отказался.
Трагедия произошла 27 марта. 29-го все центральные газеты опубликовали траурное извещение и некролог на погибших. О причине случившегося не было ни слова. «... в результате катастрофы при выполнении тренировочного полета...» Вот и все. 30 марта Москва прощалась с Героями.
Шли годы, а вопрос, заданный Николаю Петровичу Каманину — руководителю подготовки космонавтов, так и оставался без ответа. Со сколькими «очевидцами» трагедии довелось встретиться за эти годы, сколько версий услышать! Нет им числа. Были среди них и явно «фантастические», а попросту — липовые, были и сдержанно-рассудительные, построенные на логике летного опыта и многосложного математического модельного анализа, на фактах и выводах экспертов (их тоже накопилось немало). Эти последние вызывали доверие, но однозначного вывода нет и сегодня. Истинная причина трагедии, увы, так и не установлена. Но давайте вновь проследим хронологию трагического события.
...В ту печальную весну Гагарин упорно стремился «набрать часы», чтобы получить допуск к самостоятельным полетам. С наступлением марта на аэродром уезжали по утрам. Точно в назначенное время полковник из летной службы ЦПК Борис Глинка произносил традиционное «Утой» (что означало: «Время вышло, поехали»), и автобус отправлялся из Звездного в Чкаловскую. Гагарин никогда не опаздывал.
— В один из таких дней, — рассказал мне военный штурман 1-го класса Николай Романтеев, — Юра, хитро улыбаясь, спросил: «Ну что, бомбер, сегодня я тебя, наверное, обштопал — налетал 3 часа 40 минут?» «Обштопал, — согласился. — У меня всего три часа. Поздравляю!..»
27 марта, после «вывозного» на «спарке» (УТИ МИГ-15), Гагарин должен был вылететь самостоятельно на боевом МИГ-17. В плановой таблице такой полет значился.
Время проясняло ситуацию, хотя рождало нелепые, а порой и кощунственные слухи вроде того, что летчики были пьяны. Думалось: великая мудрость в грибоедовском «злые языки страшнее пистолета». Подкинул кто-то предположение, лживое по сути, и его подхватили. Но ведь правду не убьешь, не замараешь, не упрячешь навсегда. Тем более о том, кого весь мир признал «Гражданином Вселенной». И вот однажды я получаю приглашение: «В музее Н.Е.Жуковского (Москва, ул. Радио, 17) состоится семинар специалистов, посвященный последнему полету Ю.А.Гагарина и В.С.Серегина. На нем будут подведены итоги исследований, которые проводились для установления всех обстоятельств полета и причин катастрофы. Вход по командировкам. Начальник филиала ЦАГИ...» И тут же короткая записочка моего учителя по академии Жуковского профессора, доктора технических наук, лауреата Государственной премии Сергея Михайловича Белоцерковского: «Приходите. Вам это будет интересно».
Генерал-лейтенант авиации Белоцерковский входил в состав комиссии, которая расследовала причины случившегося 27 марта 1968 года. Много сил и знаний отдал проблеме «Электронно-вычислительная машина — Летальный аппарат», то есть численным экспериментам в аэрогидродинамике. Семинар, на который я получил приглашение, — не одноразовое собрание. Работает он более трех десятилетий. На нем обсуждаются научные проблемы, диссертационные работы, ведутся творческие дискуссии.
Я слушал выступающих, их версии и аргументы, смотрел слайды со схемами, графиками, математическим обоснованием и невольно думал: «Почему все эти предположения и утверждения появились лишь спустя двадцать лет после трагедии?»
Профессор Белоцерковский приподнял завесу над многим. Имеются 29 томов расследования, проведенного Государственной комиссией. Они содержат подробнейшую информацию о том, что предшествовало полету, хронометраж самого полета и радиопереговоры экипажа с землей, состояние техники «до» и «после», анализ ее работоспособности, карты погоды, технические описания, рапорта...
Профессор Белоцерковский высказывает свою версию
— Но все эти годы, — пояснил Сергей Михайлович, — поступали дополнения: письма, содержащие любопытнейшие детали, отчеты по исследованиям УТИ МИГ-15 (учебно-тренировочного истребителя), свидетельства прямых и косвенных очевидцев... Что-то шло самотеком, но многое собиралось, притом целенаправленно.
Мой собеседник не ставил под сомнение ни один вывод, ни одно заключение комиссии, по его мнению, весьма компетентной, высококвалифицированной. Однако высказал интересную мысль.
— Чего не хватало 20 лет назад? Я бы сказал так: двух ситуаций. Моральной — она сдерживает объективность, поскольку дамоклов меч ответственности и боязни вызвать гнев начальников «давил» на психику. И методологического аппарата, то есть единения методологии моделирования и опыта эксплуатации. В жизни мы зачастую сталкиваемся с таким вот положением: каждая из причин не является катастрофической, но в совокупности они приводят именно к такому исходу. И еще. Сколько людей — столько и версий. Практикам порой очень трудно доказать свою точку зрения. Математическое моделирование дает объективный анализ.
Логично. Убедительно. Научная истина определяется не большинством голосов участников дискуссий и не их служебным рангом, а качеством научных данных. По словам Белоцерковского, наукой была сделана попытка привести в систему всю исходную информацию, «просчитать» каждую версию. И вот вывод: при тех исходных данных, которые получены комиссией (повторяю: добротных, хотя они уточнялись и дополнялись), ни одна версия, кроме... (вот здесь я умышленно делаю пропуск) не находится в соответствии с исходными данными.
Приведу коротко главные (так они мне представляются) выводы комиссии:
«На самолете разрушений и отказов агрегатов и оборудования в полете не имелось...»
«Пожара и взрыва на самолете в полете не было...»
«Двигатель в момент столкновения с землей работал...»
«Электрическая сеть самолета находилась под током...»
«Кислородная система... была исправна...»
«Экипаж находился в работоспособном состоянии, позы обоих летчиков до конца были рабочими...» (Вот здесь и оговорю: версия это или доказанный факт? И как его можно доказать?)
Что же тогда произошло? Почему вдруг? Эти вопросы звучат и сегодня. Не берусь дать на них однозначный и исчерпывающий ответ. Не поставили все точки над «i» и участники семинара. Поэтому вернемся в то мартовское утро 1968 года.
Утром 27 марта…
Была среда, 27-е число. Первым ушел в небо разведчик погоды. «Спарку» с бортовым номером «18» (гагаринскую) готовил к полету техник А.Левицких, проверял инженер В.Самарин. Гагарин занял место в передней кабине. Серегин — в задней. После некоторой задержки. Радиообмен с руководителем полетов был четким и кратким.
Передо мной стенограмма радиообмена «625-го» (позывной Гагарина и Серегина) и РП (руководитель полетов) на 2-м канале. Время записано с точностью до секунд. Документ заверен начальником узла связи войсковой части 22737 майором Рындиным.
10 час. 15 мин. 12 сек.
625-й: Прошу на полосу.
РП: Запрещаю, 625-й.
625-й: Понял... 10 час. 17 мин. 27 сек.
РП: 625-й, на взлетную.
625-й: Понял, выполняю...
В 10 часов 22 минуты Гагарин по указанию руководителя полетов перешел на другой канал связи (3-й). «Спарка» продолжала полет, а Гагарин и Серегин (он был в инструкторской кабине) выполняли запланированные упражнения. Вскоре последовал доклад Гагарина: «Задание в зоне закончил, разрешите выход на КУР (курсовой угол. — М.Р.) 320». Добро было получено. Что происходило дальше — полная неизвестность. В 10 часов 30 минут самолет врезался в землю. Расследованием установлено: «спарка» столкнулась с землей на скорости свыше 600 км/час, с углом около 70 градусов.
Имеется и другая запись переговоров. Практически они совпадают. Но для большей убедительности приведу и ее.
— «Агат», я — 625-й. Прошу запуск, — запросил Гагарин.
Получив добро, он запустил двигатель и привычно осмотрел приборы.
Часы показывали 10 часов 17 минут 33 секунды, когда прозвучало разрешение на выруливание. В 10.18.42 Гагарин доложил:
— 625-й к взлету готов.
В 10.18.45. после получения разрешения от руководителя полетов «спарка» рванулась по взлетной полосе. В 10.19.00 самолет взлетел. В полете предстояло выполнить несколько упражнений: виражи с креном 30 градусов, витки малой спирали, пикирование, выводы боевым разворотом. Завершалось все это выполнением двух бочек.
В 10.23.56 Земля предупредила:
— 625-й, за облака выйдете, доложите.
— Я — 625-й, понял вас, — последовал ответ.
В 10.25.50 самолет занял свою зону и получил добро продолжать выполнение программы. В 10.30.10 Гагарин запросил разрешение на переход с курса 70 на курс 320 и, получив согласие, подтвердил:
— Понял, выполняю.
После этого 625-й в эфир больше не выходил.
Так шел МиГ к земле. Но почему? Это загадка…
Через четыре минуты экипаж должен был завершить разворот на привод (приводной маяк аэродрома) и сообщить о начале снижения до высоты круга. Сообщения не последовало. На запрос руководителя полетов 625-й не ответил. Все борта, находящиеся в этом районе, получили распоряжение связаться с 625-м. Но он молчал...
Когда стало ясно, что горючего на самолете Гагарина и Серегина не осталось, тревога охватила всех. Последовала команда срочно готовить и поднять в воздух транспортный Ил-14. Потом — несколько вертолетов. И вот то сообщение: «Южнее поселка Новоселово, в лесу видна большая воронка, дым и пожар».
Не стану описывать картину, которая предстала перед группой поиска. Скажу лишь, что последующее расследование, экспертизы установили: трагедия произошла в 10.31.00. Это время столкновения самолета с землей. Профессор Белоцерковский твердо убежден: «Летчики выжали из машины абсолютно все, на последнем участке они были активны». Сегодня стали известны многие данные, если не абсолютно точно, то в достаточном приближении: угол сближения самолета с землей (по приборам и срезу верхушек деревьев), скорость снижения, обороты турбины, перегрузка, показания приборов... Требовалось установить с максимальной точностью (это особо подчеркивалось на семинаре) время столкновения с землей. И комиссия, которая вела расследование, сделала, казалось бы, невозможное. Установлено, что после последнего доклада 625-го прошла всего одна минута — плюс-минус 20 секунд.
Почему это так важно? Ответ я услышал от профессора А.Майорова: «Отсюда можно строить версию: что же произошло в небе». Предположений на этот счет высказывалось много. И когда работала комиссия, и сейчас, когда математически «проиграны» дополнительные, уточняющие обстоятельства ситуации того мартовского утра.
Углубленный анализ метеоусловий в день полета, говорилось на семинаре, позволил выявить новое, очень существенное обстоятельство. Нижняя граница облачности в зоне пилотажа была иной: не 900, как доложил разведчик погоды, а 400-500 метров. Если допустить, что самолет попал в «сваливание», в штопор, отвесное пикирование по причине выхода за закритические углы атаки, и летчики делали все, чтобы исправить положение (повторю: в этом у Белоцерковского нет никаких сомнений), то им не хватило всего 250-300 метров высоты, а если перевести на время — всего двух секунд полета. При расследовании авиационных катастроф существует такой парадокс: наиболее поврежденные приборы и устройства несут наибольшее количество информации. И хотя все искорежено, ничего целого нет, все, как говорится, в прошлом, надо восстанавливать это прошлое. Если это удается, в руках специалистов оказываются ценнейшие данные для вывода по предположениям. И снова хочу сказать о времени, а точнее о часах — бортовых и ручных. То, чем располагала комиссия, имело ужасный вид. И все же по едва заметным следам, оставленным стрелками на шкале, используя химический анализ, рентгеновские снимки, сопоставляя разрушенный экземпляр с аналогичным целым и т.д., удалось сделать очень многое.
Нелегкой была задача, которую решили авиационные инженеры, специалисты технического отдела МУРа, Института криминалистики, часового завода. Аналог бортовых часов проблемы не представлял. А где достать дубликат ручных часов Гагарина? Это были «Суперавтоматик» швейцарского производства, подаренные космонавту. Поиск чего-либо подобного в часовых мастерских города результата не дал. Главный маршал авиации К.А.Вершинин решил обратиться к советскому послу в Швейцарии, дабы облегчить работу комиссии. На поиски оставалась одна ночь (результаты расследования требовалось доложить в ЦК к определенному сроку). Помог Герман Степанович Титов. У него оказались точно такие часы. Проверки по трем различным методикам дали одинаковый результат: время катастрофы подтверждалось.
Итак, что же произошло за эту «округленную» минуту?
Известно, что вслед за 625-м поднялся в небо 614-й (это позывной самолета (тоже «спарка»), который облетывал двигатель после ремонта. В момент, когда прозвучал последний доклад Гагарина по радио, он находился в соседней зоне. В 10.20 руководитель полетов разрешил взлет пары МИГ-21. Их предупредили: где-то рядом 625-й. Но оба ответили, что ничего не видят.
Пройдемся по версиям. Двигатель заглох по причине газодинамической неустойчивости? Маловероятно. При резком переходе от малого газа к большому? Возможно. Попадание самолета в резкий восходящий поток, в спутную струю, резкий маневр?.. Вопросы, вопросы, вопросы... Доктор технических наук В.Буков считает, что гипотеза попадания самолета в штопор обосновывается. Профессор С.Белоцерковский придерживается такого же мнения. С ними солидарны летчик-космонавт СССР АЛеонов, инженер П.Черков, авторы математической модели УТИ МИГ-15 и расчетов воздействия вихревого следа на самолет В.Морозов, В.Желанников и другие.
— Тогда, в 1968-м, — пояснил Белоцерковский, — комиссия не смогла ответить на вопрос: возможно ли сваливание самолета в штопор? Сегодня мы имеем ответ на этот вопрос...
Да, математическая модель «спарки» с бортовым номером «18» есть, она «работает» и позволяет «проиграть» различные версии, возвратиться к непонятному и еще раз попробовать найти убедительное объяснение. Чему? Версия о столкновении самолета с шаром-зондом отвергнута, о взрыве аккумулятора — тоже. Разнотолки в другом. Одни утверждают: те, кто был на борту, до последних секунд полета боролись за выход из критической ситуации. Другие к этой оценке относятся сдержанно. И все-таки, я не рискну сказать, что тайна перестала быть тайной и все обрело полную ясность. Поиски «деталей», которые могут что-то дополнить, а что-то уточнить или опровергнуть, продолжаются.
Мне удалось расспросить тех, кто входил в группы поиска (таких было несколько). Днями и ночами в лесу, в глубоком и мокром снегу вокруг места падения «спарки» собирали обломки самолета и останки пилотов. АЛеонов, Н.Кузнецов, Р.Богдошевский, А.Воронин, И.Колосов, Н.Романтеев рассказывали, что было проведено специальное исследование останков тканей погибших, которое позволило определить, чьи они. Утверждается, что мышцы Гагарина были «напряжены». К тому же на месте катастрофы найдены два предмета, перечеркивающие всякие домыслы. Это маленькая израненная фотография академика Королева, которую главный конструктор подарил Гагарину. Снимок сделан на испытательном полигоне Капустин Яр в 1947 году. Это единственная фотография, которую Гагарин всегда носил с собой. А еще — несколько обрывков полетной карты.
— Даже по отдельным цифрам на них, — убеждал меня Николай Романтеев, — я узнал свой почерк, ибо сам готовил эту карту для Гагарина и Серегина...
И все-таки тайны остаются. Если внимательно прочитать радиопереговоры по 2-му и 3-му каналам, получается, что в зоне «спарка» пробыла совсем немного. Бывалые летчики полагают, что вряд ли за это короткое время можно было выполнить все запланированные «фигуры» в полном объеме. Значит, что-то заставило Гагарина сообщить руководителю полетов, что он возвращается. Какие обстоятельства могли стать причиной такого решения? Быть может, Серегин почувствовал себя плохо, на какое-то мгновение потерял сознание, не ответил по внутреннему переговорному устройству... Быть может, он «навалился» на ручку управления и помешал Гагарину выровнять самолет... Или что-то еще...
Время приоткрыло еще один важный факт. В тот момент, когда самолет Гагарина и Серегина находился в зоне, ее пересек на сверхзвуковой скорости самолет марки «Су», взлетевший с другого аэродрома. Почему он там оказался? Кто его пилотировал? Как близко он прошел от «спарки»? Не в нем ли причина трагедии?
Не знаю. Все названное — только версии, хотя и правдоподобные.
И еще. Неожиданно история жизни и смерти Гагарина стала обретать новые «ракурсы и оттенки». Кто не слышал о феномене Вангелии Гуштерговой, живущей на юге Болгарии в городе Петриче. Авторитет легендарной ясновидящей, известной под именем «Бабы Ванги», в стране непререкаем. Впрочем, не только в Болгарии. Пожалуй, весь мир знает о слепой женщине, которая «видит внутренним зрением, обладает шестым чувством, даром врачевания физических и духовных недугов, умеет «высвечивать» факты из прошлого, настоящего, а иногда и будущего. Это она заявила, что Болгарию ждут семь тяжелых лет, а слухи о возможной аварии на Белоярской АЭС, наводнившие Свердловскую область, не более чем домыслы. Мне довелось встречаться и беседовать с Вангой. Это был сентябрь 1989-го года. Меня представил ей коллега из газеты «Народна армия» капитан Николай Красин. Он сказал, что я друг Юрия Гагарина. Слепая женщина долго молчала, как бы прислушиваясь к своему внутреннему голосу, потом сказала: «Все считают, что Гагарин погиб в авиационной катастрофе. Это неправда. Он жив и находится где-то в Америке...»
Я не стал оспаривать услышанное. Хронологию последнего дня Космонавта-1 знаю поминутно. Знаю, сколько горючего было в баках самолета, на какое полетное время его может хватить, что факт катастрофы зафиксирован однозначно.
Но вот еще одна злая нелепица. Поползли слухи о том, что Космонавт-1 стал жертвой «обиды» Л.И.Брежнева, о якобы имевшей «жестокой» ссоре между ними и как результат — заточение Гагарина в психбольницу, где он скончался весной 1990 года.
Небылицы о Гагарине не новость. Слухов о перипетиях его судьбы ходило много и разных. Сошлюсь хотя бы на то, что в зарубежной печати «авторитетно утверждалось», что он — потомок князей Гагариных, что после гибели космонавта В.Бондаренко Юрий отказался участвовать в подготовке к полету на «Востоке», что был агентом КГБ и т.д.
Мне довелось близко знать Юрия Гагарина. Более того, мы дружили и лично, и семьями. Знакомство состоялось, когда двадцать молодых летчиков были отобраны в первый космический отряд. Позднее судьба подарила мне возможность проходить вместе с ними тренировки в Звездном (в те годы, когда С.П.Королев вынашивал идею послать журналиста в космос). Валентин Бондаренко действительно ушел из жизни. Он умер после ожогов, полученных в барокамере. Случайная и нелепая смерть. Но на земле, а не в космосе.
Утром, 12 апреля 1961 года я не был на Байконуре. Но присутствовал на командном пункте ВВС, куда транслировались все команды и передавалась информация со стартового комплекса. Предстартовые переговоры Королева с Гагариным по «Заре» не минули открытый эфир. Открытой была и связь «Востока» с Землей во время всего полета.
Я помню тот день. Восторги, изумление, гордость охватили людей и наполнили до краев их чувства. Где бы они ни жили, на каком бы языке ни говорили, какого бы цвета ни была их кожа, — всех живущих на планете Земля объединило нечто общее: они ощутили себя землянами, сделавшими невиданный доселе шаг на пути покорения космоса.
И не надо ерничать.
Самолетный двигатель и ракетный не сравнимы по мощности
Версия С.М.Белоцерковского подробно изложена в его книге "Первопроходцы Вселенной", которая, надеюсь, со временем появится в Космобиблиотеке. Однако, не все здесь так уж однозначно. В статье Л.Н.Каманина подвергается сомнению и эта версия.
